Неточные совпадения
Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это общее уважение по
службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности к людям, основанной в нем на сознании своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была в
крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были, и в-третьих — главное — в совершенном равнодушии к тому делу, которым он занимался, вследствие чего он никогда не увлекался и не делал ошибок.
— Я в нем уверен, — говорил старик Люберцев, — в нем наша, люберцевская
кровь. Батюшка у меня умер на
службе, я — на
службе умру, и он пойдет по нашим следам. Старайся, мой друг, воздерживаться от теорий, а паче всего от поэзии… ну ее! Держись фактов — это в нашем деле главное. А пуще всего пекись об здоровье. Береги себя, друг мой, не искушайся! Ведь ты здоров?
Много ран получил я, много
крови пролил на
службе батюшки твоего и на твоей, государь!
Тот взялся за это дело и научил прибыльщика приписывать своей родне известное «жалованье» Дмитрия Тимофеевича Трубецкого от царя Михаила «за многия
службы и за радения, и за промысл, и за правду, и за
кровь».
Между тем заботы
службы, новые лица, новые мысли победили в сердце Юрия первую любовь, изгладили в его сердце первое впечатление… слава! вот его кумир! — война вот его наслаждение!.. поход! — в Турцию… о как он упитает
кровью неверных свою острую шпагу, как гордо он станет попирать разрубленные низверженные чалмы поклонников корана!.. как счастлив он будет, когда сам Суворов ударит его по плечу и молвит: молодец! хват… лучше меня! помилуй бог!..
За доблесть за твою,
За славную за
службу и за
кровь —
Прими от нас великий наш поклон
И от земли русийской челобитье!
— Ну, взяли меня на
службу, отбыл три года, хороший солдат. И — снова работаю десять лет. И кляну землю: ведьма, горе моё,
кровь моя — роди! Ногами бил её, ей-богу! Всю мою силу берёшь, клятая, а что мне отдала, что?
— «О! горе, егда будет сие, — читала Таифа, — восплачутся тогда и церкви Божии плачем великим, зане ни приношения, ниже кадило совершится, ниже
служба богоугодная; священные бо церкви яко овощная хранилища будут, и честное тело и
кровь Христова во днех онех не имать явитися,
служба угаснет, чтение Писания не услышится, но тьма будет на человецех».
Не иди на военную
службу, какие бы тебе за это ни грозили кары; отказывайся от присяги, не судись ни с кем; не будь даже самым маленьким колесиком государственного механизма, который только уродует и разрушает жизнь; откажись от всех привилегий, не пользуйся удобствами и комфортом, которые для тебя создает трудовой народ, сам ими не пользуясь; люби всех людей, служи им своею любовью, кротостью и непротивлением; люби даже животных, не проливай их
крови и не употребляй в пищу.
— Должно быть, тонкая штука этот молодчик. Держит себя как настоящий принц
крови. Чай, просто русский прогоревший барин, лопотать по-французскому сызмальства научили, а в науках не превзошел, да и на
службе не годился. Дай-де заделаюсь принцем… и заделался.
— Точно так; я, ваше величество, ходатайствую о снисхождении, о принятии вновь на
службу… До последней капли
крови готов служить вашему величеству…
— Кстати, посмотри, Алексей Андреевич, на моих гвардейцев. У меня всякий раз, как я смотрю на них, сердце обливается
кровью, сколько они в походах испытали трудов, лишений и опасностей. Поход кончился, мы с тобой отдыхаем, а им
служба в мирное время едва ли не тягостнее, чем в военное. Как подумаю еще и то, что по выходе в отставку, после 25 лет
службы, солдату негде голову преклонить, у него нет семейного очага.
— Ах, нет, — молит, — владыко, проси: ведь это тебе непонятно, а я так знаю, чтό, значит, теперь там в степях делается. Это все не Христу, а вражкам его
служба там идет. Зальют, зальют они его, голубчика,
кровью и на сто лишних лет от него народ отпугают.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый — кто любопытством, кто долгом
службы, кто расчетом, — домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики — с разных сторон, как
кровь к сердцу — приливали к Москве.